Общность и изоляция людей

Жена на днях подходит ко мне, держа в руках три разных тапка.

— Вот только у нас может быть такое! (намекая на то, что нигде не может найти вторую пару этих тапок).
Я смеюсь и говорю, что, скорее всего, точно такая же фраза прямо сейчас произносится в тысячах семей по всему миру. И более того — практически всё, что творится у нас в квартире, в различных вариациях повторяется у миллионов людей.
Это главная особенность того, что мы не в состоянии непосредственно проникнуть в сознание других людей — ощущение изоляции и уникальности того, что мы переживаем и того, что с нами происходит. Только я дергаюсь и волнуюсь во время выполнения ответственной работы — все остальные спокойны и уверены в себе. Только я могу постоянно куда-то опаздывать. Только у меня в квартире такой бардак и столько пыли под кроватью. Только у меня ребенок в садике до сих пор не может нормально самостоятельно одеваться. Только у меня зеркало в ванной забрызгано зубной пастой. Никто, кроме меня, не смотрит сериалы вместо противной, но срочной работы. Только ты смущаешься и стыдишься в нелепой ситуации — все остальные легко и непринужденно принимают свои нелепости. И так далее, и тому подобное — варианты разные, но суть одна — мои недостатки это нечто уникальное.

Как личности со своим жизненным опытом и своим генетическим набором мы действительно уникальны. А вот в своих действиях, мыслях и переживаниях — типичны процентов на 90. В детстве для меня было откровением, что «будильник не зазвонил» и «автобус сломался» в качестве отмазки при опоздании на урок — не моя персональная придумка. И даже «по льду шел, упал, растянул ногу, пришлось идти домой» — тоже. И что ртутный градусник нагреть до заветных 37 градусов пытался не только я. Обидно было как-то даже осознавать, насколько я обычен. С другой стороны — очень утешает, что не я один приклеивался на морозе языком к металлической ограде (вот кстати — что такого невероятно притягательного в этих оградах, что сотни детей приклеиваются к ним?! сам уже не помню. Вот жена сейчас подтвердила, что она умудрилась приклеиться языком, катясь с железной горки, к этой же горке…). И что смущенно пытался так скрестить пальцы ног, чтобы не было видно дырки в носках — тоже не я один… Что бы я ни делал или не переживал в своей жизни — с вероятностью в 99% это же делало множество мужчин и женщин.

Обнаружение и ощущение общности этого опыта — одно из самых приятных и освобождающих от изолирующего стыда человеческих переживаний. Это здорово — обнаруживать, что ты не один в своей нелепости, уязвимости, тревожности, глупости, растерянности, в своих ошибках… Что бы мы ни натворили — всегда будет множество людей, которые натворили это же самое, но раньше нас. Героем-одиночкой быть красиво и пафосно, но до чего же много в «избранности» стыда… Не зря же один из важных процессов в групповой и индивидуальной терапии — как раз обнаружение того, что происходящее с нами — не уникально. Будь то просто нелепые ситуации, или тяжелые события, оставившие свой след из боли. И это не обесценивание, а признание того, что наш опыт — часть общего моря человеческого несовершенства, которое было, есть и будет. И мне лично от этого теплее становится.

Смысл психотерапии

Одной из моих любимых идей про психотерапию и в целом про развитие нашей психики является идея, что смысл психотерапии — не в том, что мы берём что-то, что нам не нравится, и заменяем на то, что хотим. К сожалению, это так не работает из-за того, что работа психики не управляется простыми сознательными волевыми усилиями. Напрячься-то на короткое время можно, но потом то, что мы решили в себе взять и отменить, или как вода, порвёт плотину (и ты обнаруживаешь себя ночью у холодильника с колбасой в зубах или вечером орущим на ребенка), или же тихо-тихо, без спецэффектов, вернёт нас в привычную колею (и новый возлюбленный — совсем как прежний козёл).

Суть развития психики (и психотерапии — как одного из инструментов) заключается в том, что у нас появляется выбор — поступить иначе. Но не через привычное волевое сверхусилие, а потому что привычный, «накатанный» способ даёт сбой, и мы что-то делаем по-другому из-за того, что в психике «вдруг» исчезает то напряжение, которое раньше не оставляло выбора. И ты не кричишь на ребёнка, так как «почему-то» перестало быть стыдно перед Марь Иванной, а не потому, что изо всех сил сдерживаешься. И прекращаешь общение с тем, кто в упор тебя не слышит не потому, что так «правильно», а потому, что уже не получается привычно гасить свое отвращение… Потом это все может ещё не раз вернуться — и стыд, и подавление отвращения, и ещё много чего. Но именно появление этого сбоя в привычном (который тоже происходит вне сознательно го контроля) сигнализирует — в психике появилось место для нового опыта, пора его себе организовывать, и он уже не будет выдавлен. А вот чтобы «сбой» случился — для этого и нужна эта иногда нудная «работа с собой» — обнаруживать, наблюдать, описывать, проживать, экспериментировать. Снова и снова…

Доверие

По моим личным наблюдениям, из всех социальных эмоций, переживаний и состояний меньше всего мне попадаются упоминания о доверии. И это при том, что одним из важнейших факторов, который делает невозможным близкие отношения, является как раз отсутствие его или разрушение — а разрушенное доверие восстановить бывает крайне сложно.

Доверие — это психологическое состояние, при котором я ощущаю, что другой человек не просто не хочет причинить мне вреда, а искренне стремится быть со мной бережным и аккуратным (степень бережности зависит от того, насколько близки наши отношения). Мое доверие к другому позволяет мне довериться ему — то есть быть в его присутствии уязвимым, а иногда даже сообщить ему что-то глубоко личное и интимное, не опасаясь, что за это меня застыдят, это всплывет где-то или будет использовано против меня. «Я доверяю тебе» для меня значит «я верю, что ты не будешь действовать мне во вред». У меня есть ощущение, что в душе другого человека есть мой образ, и при совершении действий, которые могут меня как-либо затронуть, этот человек будет иметь в виду этот образ, если нет возможности обратиться ко мне напрямую.

Для возникновения доверия в отношениях важны как предыдущий личный опыт (как часто ранее это доверие обманывалось, способность к привязанности), так и ряд обстоятельств, касающихся непосредственных отношений людей. Вот о них я подробнее хочу сказать – если этого в отношениях не будет, доверие или не возникнет, или быстро будет разрушено.

1. Предсказуемость поведения партнера по общению. Отношения с непредсказуемым по поведению и настроению партнером в тяжелых случаях превращается в ад. Сегодня он или она меня любят, а завтра они уже холодны, как лед, причем иногда понять, в чем причина, никак не получается. Или на свидании мужчина обаятелен, общителен и полон восхищения, а как только оно закончилось – все, пропал на неделю-другую. Или поругались сильно, а наутро следует попытка сделать вид, что «все нормально, ничего не было». Или вечером не вернулся домой, а внезапно обнаружился в баре с друзьями, не предупредив жену. Предсказуемость – это когда я примерно понимаю, кто мой партнер по общению, чем она занимается, где она бывает, что любит, где обычно находится. А понимаю я потому, что партнер или последователен в своем поведении (если был интерес на свидании — он продолжается и после него), или в своих планах имеет в виду меня (хотя бы предупредить, где находится и когда примерно будет). Неприятные сюрпризы для доверия разрушительны.

2. Надежность. Это значит, что когда я даю тебе обещание, невыполнение которого может причинить тебе вред, то я его выполняю. Или, если не получается, делаю всё, чтобы этот вред свести к нулю (предупреждаю, ищу альтернативы, компенсирую). Да, мы все периодически давали слово, которое потом не держали – я так точно не отношусь к таким людям, которые ВСЕГДА делают то, что обещали, для своих близких, друзей или коллег. Могу элементарно забыть о чем-то. Но на надежность влияет именно то обстоятельство, насколько затронуты интересы другого и насколько он может пострадать от невыполнения мною обязательств. И чем сильнее пострадал – тем бОльший удар доверию я наношу. Даже возможное обстоятельство, что и я тоже пострадал, тут не оправдание. Впрочем, большое количество мелких «невыполнений» может быть точно так же деструктивным

3. Уважение к жизни и переживаниям другого человека. Уважать для меня – это замечать. Если я аккуратен и уважителен с другим человеком, то я, зная что-то про него, буду действовать в соответствии с этим. А то знаю я массу историй, когда, например, мужья или жены были в курсе вкусовых предпочтений своих половинок, и стабильно готовили еду, которая полностью это знание игнорировала – то есть не уважали. Не любишь грибы? Зато я люблю, вот тебе картошечка с грибочками. Ну, выковыривай их, что уж тут поделать… В такой ситуации вполне логично будет предположить, что если ты не считаешься со мной в обычных вещах – как ты будешь считаться со мной и с моими чувствами в более серьезных вопросах? Позиция «я забочусь о своих интересах, а ты – о своих» доверия не порождает. Оно рождается в отношениях «я забочусь о своих интересах, но если они затрагивают тебя – я обращаюсь и к тебе».

В конечном итоге проверить, можно ли доверять человеку, получится только доверившись – и увидев, как человек обращается с чем-то очень важным, нежным, уязвимым, чувствительным для нас. Грубо, равнодушно, бережно? Но если я, например, непредсказуем, ненадежен и не склонен замечать партнера (даже когда он или она прямо что-то о себе сообщают) – то ничего странного, что желания довериться в чем-то важном не возникает. И доверять не хочется тоже. Простые вещи – но люди продолжают удивляться.